Первая атомная бомба

Одними из первых прак­ти­че­ских шагов Спец­ко­ми­тета и ПГУ были решения о соз­да­нии про­из­вод­ствен­ной базы ядер­ного ору­жейного ком­плекса. В 1946 году был принят ряд важ­нейших решений в связи с этими планами. Одно из них каса­лось соз­да­ния при Лабо­ра­то­рии № 2 спе­ци­али­зи­ро­ван­ного КБ по раз­ра­ботке ядер­ного оружия.

9 апреля 1946 года Совет Мини­стров СССР принял закры­тое поста­но­в­ле­ние № 806-327 о соз­да­нии КБ-11. Так была названа орга­ни­за­ция, при­з­ван­ная создать «изделие», то есть атомную бомбу. Началь­ни­ком КБ-11 был назна­чен П. М. Зернов, главным кон­струк­то­ром — Ю. Б. Харитон.

К моменту при­нятия поста­но­в­ле­ния вопрос о соз­да­нии КБ-11 был детально про­ра­бо­тан. Уже было опре­де­лено его место­рас­поло­же­ние с учетом спе­ци­фики будущей работы. С одной стороны особо высокая степень секрет­но­сти наме­ча­е­мых работ, необ­хо­ди­мость про­ве­де­ния взрыв­ных экс­пе­ри­мен­тов пре­до­пре­де­ляли выбор мало­на­се­лен­ной, скрытой от визу­аль­ных наблю­де­ний мест­но­сти. С другой — не сле­до­вало чрез­мерно уда­ляться от пред­при­ятий и орга­ни­за­ций-соис­пол­ни­те­лей атом­ного проекта, зна­чи­тель­ная часть которых нахо­ди­лась в цен­траль­ных районах страны. Нема­ло­важ­ным фак­то­ром было наличие на тер­ри­то­рии буду­щего КБ про­из­вод­ствен­ной базы и тран­с­порт­ных артерий.

Перед КБ-11 была поста­в­лена задача создать два вари­анта атомных бомб — плу­то­ни­е­вую с исполь­зо­ва­нием сфе­ри­че­ского обжатия и ура­но­вую с пушеч­ным сбли­же­нием. По завер­ше­нии раз­ра­ботки наме­ча­лось про­ве­де­ние госу­дар­ствен­ных испы­та­ний зарядов на спе­ци­аль­ном поли­гоне. Наземный взрыв заряда плу­то­ни­е­вой бомбы пред­по­ла­га­лось про­ве­сти до 1 января 1948 года, ура­но­вой — до 1 июня 1948 года.

За офи­ци­аль­ную точку отсчета начала раз­ра­ботки РДС-1 следует принять дату выдачи «Тактико-тех­ни­че­ского задания на атомную бомбу» (ТТЗ), под­пи­сан­ного главным кон­струк­то­ром Ю. Б. Хари­то­ном 1 июля 1946 года и напра­в­лен­ного началь­нику Первого Глав­ного Упра­в­ле­ния при Совмине СССР Б. Л. Ван­ни­кову. Тех­ни­че­ское задание состо­яло из 9 пунктов и ого­ва­ри­вало вид ядер­ного горючего, способ его пере­вода через кри­ти­че­ское состо­я­ние, габа­ритно-мас­со­вые харак­те­ри­стики атомной бомбы, раз­но­вре­мен­ность сра­ба­ты­ва­ния элек­тро­дето­на­то­ров, тре­бо­ва­ния к высот­ному взры­ва­телю и само­ли­к­ви­да­ции изделия в случае отказа аппа­ра­туры, обес­пе­чи­ва­ю­щей сра­ба­ты­ва­ние этого взры­ва­теля.

В соот­вет­ствии с ТТЗ пре­ду­сма­т­ри­ва­лась раз­ра­ботка двух вари­ан­тов атомных бомб - импло­зив­ного типа на плу­то­нии и ура­но­вой с пушеч­ным сбли­же­нием. Длина бомбы не должна была пре­вы­шать 5 метров, диаметр — 1,5 метра, а вес — 5 тонн.

Одно­вре­менно пре­ду­сма­т­ри­ва­лось стро­и­тель­ство испы­та­тель­ного поли­гона, аэро­дрома, опыт­ного завода, а также орга­ни­за­ция меди­цин­ской службы, соз­да­ние биб­ли­о­теки и т.п.

Соз­да­ние атомной бомбы тре­бо­вало решения исклю­чи­тельно широ­кого круга физи­че­ских и тех­ни­че­ских вопро­сов, свя­зан­ных с про­ве­де­нием обшир­ной про­граммы рас­четно-тео­рети­че­ских иссле­до­ва­ний, про­ек­тно-кон­струк­тор­ских и экс­пе­ри­мен­таль­ных работ. Прежде всего, пред­сто­яло про­ве­сти иссле­до­ва­ния физико-хими­че­ских свойств деля­щихся мате­ри­а­лов, раз­ра­бо­тать и апро­би­ро­вать методы их литья и меха­ни­че­ской обра­ботки. Необ­хо­димо было создать ради­о­хими­че­ские методы извле­че­ния раз­лич­ных про­дук­тов деления, орга­ни­зо­вать про­из­вод­ство полония и раз­ра­бо­тать тех­ноло­гию изго­то­в­ле­ния источ­ни­ков нейтро­нов. Тре­бо­вались мето­дики опре­де­ле­ния кри­ти­че­ской массы, раз­ра­ботка теории эффек­тив­но­сти или КПД, а также теории ядер­ного взрыва в целом и многое другое.

При­ве­ден­ное краткое пере­чи­с­ле­ние тех напра­в­ле­ний, в которых раз­вер­ну­лись работы, далеко не исчер­пы­вает всего содер­жа­ния дея­тель­но­сти, тре­бо­вав­шей осу­ще­ст­в­ле­ния для успеш­ного завер­ше­ния атом­ного проекта.

Февраль­ским 1948 года поста­но­в­ле­нием Совета Мини­стров СССР, скор­рек­ти­ро­вав­шем сроки выпол­не­ния основ­ной задачи по атом­ному проекту, Ю.Б. Хари­тону и П. М. Зернову пред­пи­сы­ва­лось обес­пе­чить изго­то­в­ле­ние и предъ­я­в­ле­ние к первому марта 1949 года на госу­дар­ствен­ные испы­та­ния одного ком­плекта атомной бомбы РДС-1 с полным сна­ря­же­нием.

С целью сво­е­вре­мен­ного выпол­не­ния задания в поста­но­в­ле­нии ого­ва­ри­вались объем и сроки завер­ше­ния научно-иссле­до­ва­тель­ских работ и изго­то­в­ле­ния мате­ри­аль­ной части для про­ве­де­ния летно-кон­струк­тор­ских испы­та­ний, а также решения отдель­ных орга­ни­за­ци­он­ных и кад­ро­вых вопро­сов.

Из научно-иссле­до­ва­тель­ских работ выде­ля­лись сле­ду­ю­щие:

• завер­ше­ние до мая 1948 года отра­ботки сфе­ри­че­ского заряда из взрыв­ча­тых веществ;
• изу­че­ние до июля того же года про­блемы обжатия метал­лов при взрыве заряда взрыв­ча­тых веществ;
• раз­ра­ботка кон­струк­ции нейтрон­ного запала к январю 1949 года;
• опре­де­ле­ние кри­ти­че­ской массы и сборка плу­то­ни­е­вого и ура­но­вого зарядов для РДС-1 и РДС-2. Обес­пе­че­ние сборки плу­то­ни­е­вого заряда для РДС-1 до 1 февраля 1949 года.

Раз­ра­ботка кон­струк­ции соб­ственно атом­ного заряда — «РД-1» — (позднее, во второй поло­вине 1946 года, назван­ного «РДС-1») была начата в НИИ-6 в конце 1945 года. Раз­ра­ботка нача­лась с модели заряда в мас­штабе 1/5 натур­ной вели­чины. Работы про­во­ди­лись без ТЗ, а исклю­чи­тельно по устным ука­за­ниям Ю. Б. Хари­тона. Первые про­ри­совки делались Н. А. Тер­лец­ким, который работал в НИИ-6 в отдель­ной комнате, куда вход был раз­ре­шен только Ю. Б. Хари­тону и Е. М. Адас­кину — зам. дирек­тора НИИ-6, осу­ще­ст­вляв­шего общую коор­ди­на­цию работ с другими груп­пами, начав­шими раз­ра­ботку быстро­действу­ю­щих дето­на­то­ров для обес­пе­че­ния син­хрон­ного подрыва группы элек­тро­дето­на­то­ров и работы по системе элек­три­че­ского задейство­ва­ния. Отдель­ная группа стала зани­маться под­бо­ром взрыв­ча­тых веществ и тех­ноло­гий изго­то­в­ле­ния нео­быч­ных форм деталей из ВС.

В начале 1946 года модель была раз­ра­бо­тана, а к лету изго­то­в­лена в 2-х экзем­п­ля­рах. Испы­та­ние модели про­во­ди­лось на поли­гоне НИИ-6 в Софрино.

К концу 1946 года была начата раз­ра­ботка доку­мен­та­ции на натур­ный заряд, отра­ботка кото­рого стала про­во­диться уже в КБ-11, где в начале 1947 г. в Сарове были созданы пер­во­на­чально мини­маль­ные условия для изго­то­в­ле­ния блоков и про­ве­де­ния взрыв­ных работ (детали из ВВ, до пуска в экс­плу­а­та­цию завода № 2 в КБ-11, поста­в­ляли из НИИ-6).

Если к началу раз­ра­ботки атомных зарядов оте­че­ствен­ные ученые-физики в какой-то степени были готовы к тема­тике по соз­да­нию атомной бомбы (по своей пре­ды­ду­щей работе), то для кон­струк­то­ров эта тема­тика была совер­шенно новой. Они не знали физи­че­ских основ заряда, новых мате­ри­а­лов, при­ме­ня­е­мых в кон­струк­ции, их физико-меха­ни­че­ских свойств, допу­сти­мость сов­мест­ного хра­не­ния и т.п.

Крупные размеры деталей из ВВ и их сложные гео­мет­ри­че­ские формы, жесткие допуска потре­бо­вали решения многих тех­ноло­ги­че­ских проблем. Так, за изго­то­в­ле­ние круп­но­га­ба­рит­ного корпуса заряда спе­ци­али­зи­ро­ван­ные пред­при­ятия страны не брались, и при­шлось опыт­ному заводу № 1 (КБ-11) изго­то­вить образец корпуса, после чего эти корпуса стали изго­та­в­ли­вать на Киров­ском заводе в Ленин­граде. Круп­но­га­ба­рит­ные детали из ВВ пер­во­на­чально были изго­то­в­лены также в КБ-11.

При пер­во­на­чаль­ной орга­ни­за­ции раз­ра­ботки состав­ных эле­мен­тов заряда, когда к работам были при­вле­чены инсти­туты и пред­при­ятия раз­лич­ных мини­стер­ств, соз­да­лась про­блема, свя­зан­ная с тем, что доку­мен­та­ция была раз­ра­бо­тана по раз­лич­ным ведом­ствен­ным руко­во­дя­щим мате­ри­а­лам (инструк­ции, тех­ни­че­ские условия, нормали, постро­е­ние чер­теж­ного обо­зна­че­ния и т.д.). Это поло­же­ние сильно затруд­няло про­из­вод­ство из-за больших раз­ли­чий в тре­бо­ва­ниях к изго­та­в­ли­ва­е­мым эле­мен­там заряда. Поло­же­ние было испра­в­лено в 1948-1949 гг. с назна­че­нием заме­сти­те­лем глав­ного кон­струк­тора и началь­ника научно-кон­струк­тор­ского сектора КБ-11 Н. Л. Духова. Он привез с собой из ОКБ-700 (из Челя­бин­ска) при­ня­тую там «Систему чер­теж­ного хозяйства» и орга­ни­зо­вал пере­ра­ботку ранее раз­ра­бо­тан­ной доку­мен­та­ции, приведя ее к единой системе. Новая система лучшим образом подошла к усло­виям нашей спе­ци­фич­ной раз­ра­ботки, пре­ду­сма­т­ри­ва­ю­щей мно­го­ва­ри­ан­т­ную про­ра­ботку кон­струк­ций (в силу новизны кон­струк­ций).

Что каса­ется радио- и элек­тро­тех­ни­че­ских эле­мен­тов заряда («РДС-1»), то они целиком оте­че­ствен­ной раз­ра­ботки. Причем, они раз­ра­ба­ты­вались с дубли­ро­ва­нием наи­бо­лее ответ­ствен­ных эле­мен­тов (для обес­пе­че­ния необ­хо­ди­мой надеж­но­сти) и воз­мож­ной мини­а­тю­ри­за­ции.

Жесткие тре­бо­ва­ния к надеж­но­сти сра­ба­ты­ва­ния заряда, безо­пас­ность работы с зарядом, сохра­не­ние качеств заряда в период гаран­тийного срока его год­но­сти обу­сло­вили тща­тель­ность отра­ботки кон­струк­ции.

Све­де­ния, доста­в­ляв­ши­еся раз­вед­кой, об обводах бомб и их раз­ме­рах были нем­но­го­чи­с­ленны и зача­стую проти­во­ре­чивы. Так, о калибре ура­но­вой бомбы, т.е. «Малыше», сооб­ща­лось, что он то 3"(дюйма), то 51/2" (на самом деле, калибр ока­зался заметно больше). О плу­то­ни­е­вой бомбе, т.е. «Тол­стяке», — что она выгля­дит «как гру­ше­вид­ное тело», а о диа­метре — то он 1,27 м, то 1,5 м. Так что раз­ра­бот­чи­кам бомб при­шлось все начи­нать прак­ти­че­ски с нуля.

К отра­ботке обводов корпуса ави­а­бомбы КБ-11 при­вле­кло ЦАГИ. Про­дувки в его аэро­ди­на­ми­че­ских трубах бес­пре­це­ден­т­ного числа вари­ан­тов обводов (более 100, под руко­вод­ством акад. С. А. Хри­сти­а­но­вича) начали при­но­сить успех.

Необ­хо­ди­мость исполь­зо­вать сложную систему авто­ма­тики — вот еще одно прин­ци­пи­аль­ное отличие от раз­ра­ботки обычных ави­а­бомб. Система авто­ма­тики состо­яла из сту­пе­ней пре­до­хра­не­ния и дат­чи­ков даль­него взве­де­ния; пус­ко­вых, «кри­ти­че­ских» и кон­так­т­ных дат­чи­ков; источ­ни­ков энергии (акку­му­ля­то­ров) и системы ини­ци­и­ро­ва­ния (в том числе, ком­плекта кап­сулей-дето­на­то­ров), обес­пе­чи­ва­ю­щей син­хрон­ное сра­ба­ты­ва­ние послед­них, с раз­но­вре­мен­но­стью из микро­се­кун­д­ного диа­па­зона.

Таким образом, на первом этапе реали­за­ции проекта:

• был опре­де­лен самолет-носи­тель: ТУ-4 (по приказу И. В. Сталина вос­про­из­ве­дена аме­ри­кан­ская «лета­ю­щая кре­пость» Б-29);
• раз­ра­бо­таны несколько вари­ан­тов кон­струк­ций ави­а­бомб; про­ве­дены их летные испы­та­ния и выбраны удо­вле­тво­ря­ю­щие тре­бо­ва­ниям атом­ного оружия обводы и кон­струк­ции;
• раз­ра­бо­тана авто­ма­тика бомбы и при­бор­ного пульта само­лета, гаран­ти­ро­вав­шая безо­пас­ность под­ве­ски, полета и сброса АБ, реали­за­цию воз­душ­ного подрыва на задан­ной высоте и одно­вре­менно - сохран­ность само­лета после атом­ного взрыва.

Кон­струк­тивно первая атомная бомба состо­яла из сле­ду­ю­щих прин­ци­пи­аль­ных состав­ных узлов:

• ядер­ного заряда;
• взрыв­ного устройства и системы авто­ма­тики подрыва заряда с систе­мами пре­до­хра­не­ния;
• бал­ли­сти­че­ского корпуса ави­а­бомбы, в котором раз­ме­щались ядерный заряд и авто­ма­тика подрыва.

Атомный заряд бомбы РДС-1 пред­ста­в­лял собой мно­го­слойную кон­струк­цию, в которой перевод актив­ного веще­ства — плу­то­ния в над­кри­ти­че­ское состо­я­ние осу­ще­ст­в­ля­лось за счет его сжатия посред­ством схо­дя­щейся сфе­ри­че­ской дето­на­ци­он­ной волны во взрыв­ча­том веще­стве.

Больших успехов дости­гли не только тех­нологи, но и метал­лурги и ради­о­химики. Бла­го­даря их ста­ра­ниям уже первые плу­то­ни­е­вые детали содер­жали неболь­шое коли­че­ство при­ме­сей и высо­ко­ак­тив­ных изо­то­пов. Послед­ний момент был осо­бенно суще­стве­нен, так как корот­ко­жи­ву­щие изотопы, являясь основ­ным источ­ни­ком нейтро­нов, могли оказать нега­тив­ное влияние на веро­ят­ность пре­ж­де­вре­мен­ного взрыва.

В полости плу­то­ни­е­вого ядра в состав­ной оболочке из при­род­ного урана уста­на­в­ли­вался нейтрон­ный запал (НЗ). В течение 1947-1948 годов было рас­смо­трено около 20 раз­лич­ных пред­ло­же­ний, касав­шихся прин­ци­пов действия, устройства и усо­вер­шен­ство­ва­ния НЗ.

Одним из наи­бо­лее сложных узлов первой атомной бомбы РДС-1 был заряд взрыв­ча­того веще­ства из сплава тротила с гек­со­ге­ном.

Выбор внеш­него радиуса ВВ опре­де­лялся, с одной стороны, необ­хо­ди­мо­стью полу­че­ния удо­вле­тво­ри­тель­ного энер­го­вы­де­ле­ния, а, с другой, — допу­сти­мыми внеш­ними габа­ритами изделия и тех­ноло­ги­че­скими воз­мож­но­стями про­из­вод­ства.

Первая атомная бомба раз­ра­ба­ты­ва­лась при­ме­ни­тельно к под­ве­ске ее в само­лете ТУ-4, бом­бо­люк кото­рого обес­пе­чи­вал воз­мож­ность раз­ме­ще­ния изделия диа­мет­ром до 1500 мм. Исходя из этого габа­рита и был опре­де­лен мидель бал­ли­сти­че­ского корпуса бомбы РДС-1. Заряд ВВ кон­струк­тивно пред­ста­в­лял собой полый шар и состоял из двух слоев.

Вну­трен­ний слой фор­ми­ро­вался из двух полу­сфе­ри­че­ских осно­ва­ний, изго­то­в­лен­ных из оте­че­ствен­ного сплава тротила с гек­со­ге­ном.

Внешний слой заряда ВВ РДС-1 соби­рался из отдель­ных эле­мен­тов. Этот слой, пред­на­зна­чен­ный для фор­ми­ро­ва­ния в осно­ва­нии ВВ сфе­ри­че­ской схо­дя­щейся дето­на­ци­он­ной волны и полу­чив­ший назва­ние фоку­си­ру­ю­щей системы, был одним из основ­ных фун­к­ци­о­наль­ных узлов заряда, во многом опре­де­ляв­шим его тактико-тех­ни­че­ские пока­за­тели.

Уже на самом началь­ном этапе раз­ра­ботки ядер­ного оружия стало оче­вид­ным, что иссле­до­ва­ние про­цес­сов, про­те­ка­ю­щих в заряде, должно пойти по рас­четно-экс­пе­ри­мен­таль­ному пути, поз­во­ляв­шему кор­рек­ти­ро­вать тео­рети­че­ский анализ по резуль­та­там экс­пе­ри­мен­тов опытных данных о газо­ди­на­ми­че­ских харак­те­ри­сти­ках ядерных зарядов.

Стоит особо отметить, что главный кон­струк­тор РДС-1 Ю. Б. Харитон и основ­ные раз­ра­бот­чики, физики-тео­ретики, знали о высокой веро­ят­но­сти 2,5% непол­ного взрыва (сни­же­ние мощ­но­сти взрыва в ~ 10%) и о послед­ствиях, которые их ожидают в случае его реали­за­ции. Знали и… рабо­тали.

Место для испы­та­тель­ного поли­гона было выбрано в районе города Семи­па­ла­тин­ска Каза­х­ской ССР в без­вод­ной степи с редкими забро­шен­ными и пере­сох­шими колод­цами, соле­ными озерами, частично покры­той невы­со­кими горами. Пло­щадка, пред­на­зна­чен­ная для соо­ру­же­ния испы­та­тель­ного ком­плекса, пред­ста­в­ляла собой равнину диа­мет­ром при­мерно 20 км, окру­жен­ную с юга, запада и севера невы­со­кими горами.

Стро­и­тель­ство поли­гона было начато в 1947 году, а к июлю 1949 года было закон­чено. Всего за два года были выпол­нены работы колос­саль­ного объема, с отлич­ным каче­ством и на высоком тех­ни­че­ском уровне. Все мате­ри­алы доста­в­ля­лись на стро­и­тель­ные пло­щадки авто­мо­биль­ным тран­с­пор­том по грун­то­вым дорогам за 100-200 км. Дви­же­ние было круг­ло­су­точ­ным и зимой, и летом.

На опытном поле нахо­ди­лись мно­го­чи­с­лен­ные соо­ру­же­ния с изме­ри­тель­ной аппа­ра­ту­рой, военные, гра­ждан­ские и про­мыш­лен­ные объекты для изу­че­ния воз­действия пора­жа­ю­щих фак­то­ров ядер­ного взрыва. В центре опыт­ного поля нахо­ди­лась метал­ли­че­ская башня высотой 37,5 м для уста­новки РДС-1.

Опытное поле было раз­де­лено на 14 испы­та­тель­ных сек­то­ров: два фор­ти­фи­ка­ци­он­ных сектора; сектор гра­ждан­ских соо­ру­же­ний; физи­че­ский сектор; военные сектора для раз­ме­ще­ния образ­цов военной техники; биоло­ги­че­ский сектор. По ради­у­сам в северо-вос­точ­ном и юго-вос­точ­ном напра­в­ле­ниях на раз­лич­ных рас­сто­я­ниях от центра были соо­ру­жены при­бор­ные здания для раз­ме­ще­ния в них фото­хро­но­гра­фи­че­ской, кино- и осцил­ло­гра­фи­че­ской аппа­ра­туры, реги­стри­ру­ю­щей про­цессы ядер­ного взрыва.

На рас­сто­я­нии 1000 м от центра было соо­ру­жено подзем­ное здание для аппа­ра­туры, реги­стри­ру­ю­щей свето­вые, нейтрон­ные и гамма-потоки ядер­ного взрыва. Опти­че­ская и осцил­ло­гра­фи­че­ская аппа­ра­тура упра­в­ля­лась по кабелям с про­грам­м­ного авто­мата.

Для изу­че­ния воз­действия ядер­ного взрыва на опытном поле были постро­ены отрезки тон­не­лей метро, фраг­менты взлетно-поса­доч­ных полос аэро­дро­мов, раз­ме­щены образцы само­летов, танков, артил­ле­рийских ракет­ных уста­но­вок, кора­бель­ных над­строек раз­лич­ных типов. Для пере­возки этой военной техники пона­до­би­лось 90 желез­но­до­рож­ных вагонов.

Прави­тель­ствен­ная комис­сия по про­ве­де­нию испы­та­ния РДС-1 под пред­се­да­тель­ством М. Г. Пер­ву­хина при­сту­пила к работе 27 июля 1949 года. 5 августа комис­сией было сделано заклю­че­ние о полной готов­но­сти поли­гона и пред­ло­жено в течение 15 дней про­ве­сти деталь­ную отра­ботку опе­ра­ций по сборке и подрыву изделия. Опре­де­ли­лось время испы­та­ния — послед­ние числа августа.

Научным руко­во­ди­те­лем испы­та­ния был назна­чен И. В. Кур­ча­тов, от Мини­стер­ства обороны под­го­тов­кой поли­гона к испы­та­ниям руко­во­дил генерал-майор В. А. Болятко, научное руко­вод­ство поли­го­ном осу­ще­ст­в­лял М. А. Садов­ский.

В период с 10 по 26 августа было про­ве­дено 10 репети­ций по упра­в­ле­нию испы­та­тель­ным полем и аппа­ра­ту­рой подрыва заряда, а также три тре­ни­ро­воч­ных учения с запус­ком всей аппа­ра­туры и 4 подрыва натур­ных ВВ с алю­ми­ни­е­вым шаром от авто­ма­тики подрыва.

21 августа спе­ци­аль­ным поездом на полигон были доста­в­лены плу­то­ни­е­вый заряд и четыре нейтрон­ных запала, один из которых должен был исполь­зо­ваться при подрыве боевого изделия.

Научный руко­во­ди­тель опыта И. В. Кур­ча­тов, в соот­вет­ствии с ука­за­нием Л. П. Берии, отдал рас­по­ря­же­ние об испы­та­нии РДС-1 29 августа в 8 часов утра мест­ного времени.

В ночь на 29.08.49 была про­ве­дена окон­ча­тель­ная сборка заряда. Сборку цен­траль­ной части с уста­нов­кой деталей из плу­то­ния и нейтрон­ного запала про­во­дила группа в составе Н. Л. Духова, Н. А. Тер­лец­кого, Д. А. Фишмана и В. А. Дави­денко (уста­новка «НЗ»). Окон­ча­тель­ный монтаж заряда был завер­шен к 3 часам утра 29 августа под руко­вод­ством А. Я. Маль­ского и В. И. Алфе­рова. Члены спе­ци­аль­ного коми­тета Л. П. Берия, М.Г. Пер­ву­хин и В. А. Махнев кон­тро­ли­ро­вали ход заклю­чи­тель­ных опе­ра­ций.

В день испы­та­ния на коман­д­ном пункте поли­гона, рас­поло­жен­ного в 10 км от центра испы­та­тель­ного поля, собра­лось боль­шин­ство высшего руко­вод­ства испы­та­ния: Л. П. Берия, М.Г. Пер­ву­хин, И. В. Кур­ча­тов, Ю. Б. Харитон, К. И. Щелкин, сотруд­ники КБ-11, участ­во­вав­шие в окон­ча­тель­ной уста­новке заряда на башне.

К 6 часам утра заряд подняли на испы­та­тель­ную башню, было завер­шено его сна­ря­же­ние взры­ва­те­лями и под­клю­че­ние к под­рыв­ной схеме.

Из-за ухудше­ния погоды со сдвигом раньше на один час (с 7.00 вместо 8.00 по плану) стали про­во­диться все работы, пре­ду­смо­трен­ные по утвер­жден­ному регла­менту.

В 6 часов 35 минут опе­ра­торы вклю­чили питание системы авто­ма­тики, а в 6 часов 48 минут был включен автомат испы­та­тель­ного поля.

Ровно в 7 часов утра 29 августа 1949 года вся мест­ность оза­ри­лась осле­пи­тель­ным светом, который озна­ме­но­вал, что СССР успешно завер­шил раз­ра­ботку и испы­та­ние первой атомной бомбы.

По вос­по­ми­на­ниям участ­ника испы­та­ния Д. А. Фишмана, события в поме­ще­нии КП раз­во­ра­чи­вались сле­ду­ю­щим образом:

В послед­ние секунды перед взрывом были при­от­крыты двери, рас­поло­жен­ные с обрат­ной стороны здания КП (от центра поля) с тем, чтобы момент взрыва можно было бы наблю­дать по вспле­ску осве­ще­ния мест­но­сти. В моменты «ноль» все увидели очень яркое осве­ще­ние земли и облаков. Яркость пре­вы­шала сол­неч­ную в несколько раз. Было ясно, что взрыв был успеш­ным!

Все выбе­жали из поме­ще­ния и взбе­жали на бруст­вер, огра­жда­ю­щий КП от прямого воз­действия взрыва. Перед ними откры­лась чару­ю­щая по своим мас­шта­бам картина обра­зо­ва­ния огром­ного облака из пыли и дыма, в центре кото­рого полы­хало пламя!

Но вот из репро­дук­тора раз­дались слова Маль­ского: «Всем немед­ленно войти в здание КП! При­бли­жа­ется ударная волна» (по рас­четам, она к КП должна была подойти через 30 секунд).

Войдя в поме­ще­ние, Л. П. Берия всех тепло поздравил с успеш­ным испы­та­нием, а И.В. Кур­ча­това и Ю. Б. Хари­тона рас­це­ло­вал. Но внутри, видимо, у него оста­вались еще какие-то сомне­ния в полноте взрыва, поскольку он не стал сразу звонить и докла­ды­вать И.В. Сталину об успеш­ном испы­та­нии, а поехал на второй наблю­да­тель­ный пункт, где нахо­дился физик-ядерщик М. Г. Меще­ря­ков, который в 1946 году при­сут­ство­вал на пока­за­тель­ных испы­та­ниях атомных зарядов США на атолле Бикини.

На втором наблю­да­тель­ном пункте Берия так же тепло поздравил М. Г. Меще­ря­кова, Я.Б. Зель­до­вича, Н. Л. Духова и других това­ри­щей. После этого он при­дир­чиво рас­с­пра­ши­вал Меще­ря­кова о внешнем эффекте аме­ри­кан­ских взрывов. Меще­ря­ков заверил, что наш взрыв по внешней картине пре­вос­хо­дит аме­ри­кан­ский.

Получив под­твер­жде­ние оче­видца, Берия поехал в штаб поли­гона с тем, чтобы сооб­щить Сталину об успеш­ном испы­та­нии.

Сталин, узнав об успеш­ном испы­та­нии, сразу же позво­нил Б. Л. Ван­ни­кову (который нахо­дился дома и из-за болезни не мог при­сут­ство­вать на испы­та­нии) и поздравил его с успеш­ным испы­та­нием.

По вос­по­ми­на­ниям Бориса Льво­вича, он, в ответ на поздра­в­ле­ния, стал гово­рить, что это заслуга партии и прави­тель­ства… Тут Сталин его прервал, сказав: «Да бросьте, товарищ Ван­ни­ков, эти фор­маль­но­сти. Вы лучше поду­майте, как нам в самое корот­кое время начать изго­то­в­ле­ние этих изделий».

Через 20 минут после взрыва к центру поля были напра­в­лены два танка, обо­ру­до­ван­ные свин­цо­вой защитой, для про­ве­де­ния ради­а­ци­он­ной раз­ведки и осмотра центра поля.

Раз­вед­кой было уста­но­в­лено, что все соо­ру­же­ния в центре поля снесены. На месте башни обра­зо­ва­лась воронка, почва в центре поля оплави­лась и обра­зо­ва­лась сплош­ная корка шлака. Гра­ждан­ские здания и про­мыш­лен­ные соо­ру­же­ния были пол­но­стью или частично раз­ру­шены. Оче­вид­цам пред­стави­лась страш­ная картина вели­кого побоища.

Энер­го­вы­де­ле­ние первой совет­ской атомной бомбы составило 22 кило­тонны троти­ло­вого экви­ва­лента.